Мерцающее пламя отбрасывало неровные тени на покрытые копотью стены пещеры. Старик Тротт из племени Зараккар рассказывал детям свою любимую историю…

— Тогда ишо шибко ваинстены и жистоки были Зараккары, все им здаровых детишек падавай. А как жешь жить остальным было? Да никак! Шмякали их в пропасть, што за Тролль-горой, да и дело с канцом. Но савсем падругому получилося у них с Моджо. Мамка не хотела его отдавать, но кто ейный голос слухать будет, когда хилый дитятко радилса, да еще и лецом уродлив.

Слушая рассказ Тротта, дети невольно касались своих лиц и косились на приятелей. Старик же невозмутимо продолжал вещать: «Ну, значица, скинули иво, савсем ребенка, с обрыва. А он не умир!»

Следующие слова Тротта потрясли всех. Покрытый коркой крови, ссадинами и синяками, выживший малыш полз среди трупов и сухих костей. Ночью его хрупкое тельце содрогалось от холода, а днем от невыносимой вони мертвецов сводило желудок. И не было конца и края этому ужасу… В такой момент даже грубого тролльего диалекта было достаточно, чтобы заставить поежиться самых отважных слушателей. «Чиво расселися тута? А ну-ка подбросьте дров в костер. А нито и сами замерзним, как бедный Моджо», — прикрикнул Тротт на детей постарше.

Подождав, пока пламя разгорится с новой силой, он продолжил:

— Целый год Моджо плакал и звал на помащь, да только никто не атзывалса. Он полз и полз, рвал растения и жрал ихние корни, прапитаные кровью убитых сародичей.

Для пущей убедительности Тротт сорвал чахлый кустик пузырчатки и, тщательно пережевывая его гнилыми зубами, продолжил рассказ. Он долго описывал лес, куда попал выживший ребенок, страдания малыша, его плач и воспоминания о матери. Поведал, как тот спасался от стаи хищных воргов, искал выход из бесконечной темной чащобы и терпел зудящие укусы насекомых. Рассказал Тротт и про невероятную жажду жизни этого совсем маленького мальчонки. Пока, наконец, не дошел до самого главного.

— Аткуда нивазмис, лежал на земле Джу. Это был самый извесниший воин в племени Зараккар, и ситчас он истекал кровию. Прямо весь красный был! А с гары в ниво ишо стреляли вражыны! Ох там и опасна было! Казаласа, што убьют этава Джу и канцы в воду!

Затем Тротт, как мог, описал действия Моджо. Неизвестно, открылся ли у мальчика дар от перенесенных страданий, или им руководило провидение, но он подполз к раненому Джу и сотворил из воздуха магический посох. Поднявшись во весь рост, Моджо простер руку в направлении врагов, и духи всех погибших в ущелье детей ответили на его зов. На позиции стрелков пролился смертоносный дождь из маленьких волшебных черепов. Когда с обидчиками было покончено, Моджо повернулся к раненому Джу и призвал духов, чтобы исцелить его раны.

— Вобщим, — подытожил старый Тротт, — Джу, хоть и был лудшым байцом Зараккар, но саабразил што мелкие да никрасивые могут дать больше пользы, чем самые сильные воены. Он смастерил для Моджо маску, шобы никто и никагда не смиялса над иво никрасивым летсом. И с тех пор считал его сваим самым лудшым другом! С тех пор Моджо стал храбрым защитнеком слабых и обездоленых, а племя изминило свае атнашение к дитенышам. Вот такие дела, ребятишки…